Активисткам и активистам движения за права женщин не легко живётся в Казахстане. Одну из лидеров этого движения, Жанар Секербаеву арестовывали и обвиняли в мелком хулиганстве, на неё нападали из-за её сексуальной ориентации и активной деятельности по защите прав ЛБК — лесбиянок, бисексуалок и квир-женщин. И тем не менее она не потеряла надежды и чувства юмора. Она рассказала Amnesty International, как с помощью своей организации «Феминита» она отстаивает права женщин у себя в стране.
Меня злит моё правительство. Меня злит полиция.Меня злит гомофобия. К счастью, именно злость — это чувство, которое заставляет меня действовать.
Нет, я не проснулась однажды и не решила стать активисткой. Меня вдохновила пожилая женщина, которая протестовала против девальвации казахстанского тенге. Она стояла одна перед банком. Она рассказывала людям, как обесценивание денег может повлиять на их пенсии и повседневную жизнь, поэтому мы с моей подругой Гульзадой Сержан присоединилиськ ней на площади.
Много людей встали рядом с нами, но вскоре приехала полиция и всех арестовала, в том числе и пожилых людей. Полицейские вели себя агрессивно и грубо, хватали и тащили нас по земле. Я начала снимать происходящее и это видео стало невероятно популярным в социальных сетях. Власти решили, что я была одним из лидеров протеста и на следующий день моя фотография была опубликована в СМИ. Читатели и комментаторы в социальных сетях не могли понять, мужчина я или женщина, так что случившееся оказалось исключительно важной возможностью, чтобы привлечь внимание людей к женщинам из ЛБК-сообщества.
Этот опыт не заставил меня отказаться от выражения собственного мнения или мирного протеста. В прошлом году меня снова арестовали за выступления против стигматизации, связанной с менструацией.
В Казахстане мы до сих пор не называем менструацию менструацией из-за окружающих её всевозможных табу. Вместо этого используют такие эвфемизмы, как «красная тётка», «красный октябрь» или «красная армия». Моя мама — педиатр, но когда у меня началась первая менструация, она сунула мне тряпку, не объяснив, зачем она нужна и как ею пользоваться. Может быть, она слишком смущалась, чтобы рассказать мне, что я должна делать — я никогда не осуждала её за это. В школе, если у девушки на одежде просачивалась кровь, все вокруг смеялись, а учителя отправляли её домой. Некоторые женщины в Казахстане закапывают испачканное бельё, другие пользуются грязными тряпками, которые могут спровоцировать воспаление мочеполовой системы.
С этим нужно что-то делать. Поэтому я присоединилась к алматинской группе «FemPoint», отстаивающей права женщин, и приняла участие в фотосессии, посвящённой борьбе с табу, связанными с менструацией. Мы принесли нарисованные от руки плакаты с лозунгами и картинками, а также прокладки, испачканные красной краской. Через семь дней после демонстрации я пришла в одно кафе, чтобы встретиться с другой активисткой феминистского движения. Когда я вышла оттуда, то меня ждали семь сотрудников полиции. Они потребовали, чтобы я прошла в отделение, и пообещали применить силу, если я откажусь.
Они обращались со мной, как с преступницей. У меня всё время тряслись руки, я даже не могла позвонить своему адвокату, Гульзаде пришлось мне помочь. Нам повезло, что моя адвокат Айман Умарова оказалась ничем не занята. Я думала, что после 18:30 будет невозможно кому-либо дозвониться. Судья, которая меня допрашивала, задавала вопросы вроде: «Вы замужем? У вас есть дети? Вы беременны? У вас же есть высшее образование, почему вы участвовали в этой фотосессии? У вас есть муж?»
Я сказала ей, что я лесбиянка и не скрываю этого и что она должна спрашивать меня о партнёрше, а не о муже. И тогда судья поправилась. Опыт был интересным, но при этом пугающим и трудным. И всё равно, и теперь, когда я вижу, что люди столкнулись с несправедливостью, я начинаю действовать.
За то, что я держала те картинки, власти выдвинули против меня обвинения и признали виновной в мелком хулиганстве, меня заставили заплатить штраф, но из-за поддержки со стороны таких организаций, как Amnesty International, я стала чувствовать себя намного менее одинокой.
Как видите, моя работа ЛБК активистки и журналистки не обходится без трудностей! Моя мать не верила, что можно что-нибудь изменить. Они считала, что граждане «просто налогоплательщики — мы ничего не решаем». В университете у нас не было возможности обсуждать тему прав ЛГБТИ — надо было сначала получить разрешение у своего преподавателя.
Я лесбиянка и я поняла, что хочу представлять ЛБК-женщин. Я хотела защитить «своих», свою группу, поэтому Гульзада и я организовали казахстанскую феминистскую инициативу «Феминита». В основном мы занимаемся распространением информации о ЛБК и сопровождаем важные судебные процессы. В нашем обществе ЛБК-женщины боятся заявить о себе и подвергаются остракизму. Крайне важно, что мы стараемся помочь им, занимаясь просвещением и делясь накопленным опытом.
Я тоже многому научилась. После того как мы запустили «Феминиту», некоторые из моих друзей заявили, что больше не хотят встречаться со мной. Это больно. Также я столкнулась с оскорблениями со стороны незнакомых людей: некоторые мужчины считают, что присылать мне порнографические картинки и комментировать мою внешность — это нормально.
Но злость заставляет меня продолжать. Когда я говорю о том, что меня злит, я не могу остановиться. Злость — моя сестра.
Злость очень мне помогает — каждый день мы чего-нибудь добиваемся. Совсем недавно мы оспорили подзаконный акт, в который входил унизительный для ЛГБТИ-культуры пункт. Мы писали письма и работали с диппредставительствами и нашими союзниками со всего мира. В конце концов, закон был принят без этого подзаконного акта.
Мы также проводим оценку потребностей ЛБК-женщин. Это нелёгкая задача. Нам часто приходилось встречаться с женщинами в парках и разных закоулках. Одни женщины помогали нам, а другие отказывались общаться. Нашими исследованиями мы доказываем, что в нашем обществе есть лесбиянки, бисексуалки, квир-женщины и пора бы уже это всем открыто признать. Мы обнаружили, что женщинам больше всего нужны дружелюбные соратницы, в том числе адвокаты и медики. Они хотят иметь возможность обратиться в ресурсные центры, и им необходим доступ к правозащитным организациям.
Мои коллеги и я пытаемся зарегистрировать «Феминиту» как юридическое лицо с 2017 года, но наши заявления несколько раз отклоняли. Они всегда находят ту или иную причину, чтобы ответить нам, что мы не готовы или что мы что-то там нарушаем. Как существование образованных и решительных ЛГБТИ-активисток может противоречить законам страны? Наоборот, мы содействуем защите прав человека. Хочет того правительство или нет, но права лесбиянок, транс- и квир-женщин являются их составной частью.
Мы не хотим, чтобы «Феминита» была просто общественной организацией, — мы хотим создать неправительственный аналитический центр, занимающийся собственными исследованиями. Столько всего достичь нам помогла солидарность, и наша борьба увенчается успехом только в том случае, если мы объединим усилия, так что мы будем продолжать!
Когда я была моложе, я мечтала стать сыщиком. Я хотела находить преступников и помогать людям. У моего отца была библиотека, и я прочитала всю Агату Кристи и рассказы Артура Конан Дойла. Сейчас же я рада,что не выбрала этот путь — я могла бы стать полицейской и арестовывать людей намирных митингах. Быть правозащитницей намного важнее — даже если из-за этоговласти Казахстана считают меня «хулиганкой».
