Во время посадки на Науру мне всё время казалось, что самолёт вот-вот врежется в океан – крошечный остров меньше большинства аэропортов, в которых мне довелось побывать. Местность совершенно неприветливая, большая часть территории острова опустошена добычей фосфатов, которая продолжалась несколько десятков лет. Зной, пыль и дикие собаки, следующие всюду по пятам.
Побывав за пятнадцать лет работы в большинстве горячих точек в разных частях света, я думала, что много знаю о страданиях, несправедливости и отчаянии. Однако то, что я увидела и услышала на Науру, будет преследовать меня до конца жизни.
Три года назад Австралия решила выслать беженцев, которые пытались морским путём достичь берегов страны, на Науру. С тех пор сотни мужчин, женщин и детей не по своей воле остались на острове в нечеловеческих условиях, причём многие из них, если не большинство, серьёзно больны – физически и психически. Совершенно неизвестно, что будет с ними в будущем.
Правительства Австралии и Науру прекрасно осведомлены о том насколько чудовищно и противозаконно всё, что происходит на острове, и делают всё возможное, чтобы скрывать ситуацию. С тех пор как четыре года назад на Науру начали прибывать беженцы, практически ни один журналист или независимый обозреватель не могут попасть на остров.
Но тот факт, что австралийское правительство заставляет всех сотрудников, нанятых для работы на Науру, дать подписку о неразглашении тайны, пугает ещё больше. Согласно австралийскому законодательству, любому обслуживающему лицу, разгласившему какую бы то ни было информацию о ситуации на острове, грозит два года лишения свободы. В своей правозащитной деятельности я много раз бывала в «закрытых» странах и регионах, в том числе в Китае, Узбекистане, Чечне, северной части Шри-Ланки и Бахрейне, но нигде не сталкивалась с тем, как долго и действенно можно скрывать от остального мира злоупотребления.
На этом острове находятся примерно тысяча двести человек, которые столкнулись с тяжёлыми испытаниями и преследованием в Афганистане, Мьянме, Ираке, Сомали, Иране и многих других странах. Они бежали, спасаясь от гражданской войны и произвола правительств, пережили смертельно опасное путешествие через весь мир, в итоге отважились пуститься в путь на утлых судёнышках по морю, чтобы достичь берегов страны, в которой, как им рассказывали, им могут обеспечить свободу, мир и соблюдение прав.
Однако Австралия не оправдала их надежды. Вместо того чтобы обеспечить защиту и убежище, как того требуют нормы международного права и основные принципы гуманизма, правительство страны решило воспользоваться этими людьми, чтобы не допустить дальнейшую миграцию морским путём, обойдясь с ними наихудшим образом.
Отчаяние на Науру фактически осязаемо. Несмотря на то что семьдесят процентов человек, отправленных на остров, получили статус беженцев, им некуда деваться. Австралия заявила, что не примет их, однако, не предложила никаких приемлемых вариантов. Даже тем, кому удалось получить выездные документы у властей Науру, не могут покинуть остров: в документах в строке гражданство значится «беженец» и те, кто попытался воспользоваться ими для получения виз, необходимых для выезда в другие страны, быстро осознали их бесполезность.
Изначально людям заявили, что отправляют их на Науру на «шесть месяцев» в целях оформления. Три года спустя они чувствуют себя обманутыми и забытыми. Как сказал мне один из них: «Во многих отношениях это намного хуже тюрьмы: в тюрьме ты по крайней мере знаешь, за что тебя посадили и сколько ещё сидеть. Кроме того, есть шанс выйти на свободу».
В течение нескольких месяцев после приезда на Науру люди были изолированы в лагере для беженцев. Они жили в ветхих палатках в шокирующих условиях, граничащих с тюремными: в огромных очередях ждали раздачу еды и возможность сходить в туалет, им запрещали уносить еду детям в палатки. Охрана регулярно проводила в палатках обыски и изымала такие предметы, как швейные иглы, одноразовые бритвенные лезвия и косметические щипцы. Душ разрешалось принимать не больше двух минут, по истечении которых охранники просто выключали воду и выводили людей с шампунем на голове и в мыле.
С тех пор беженцам, за исключением четырёхсот человек, предоставили жильё в поселениях на Науру, благодаря чему жилищные условия отчасти улучшились. Тем не менее возникли новые серьёзные трудности. Многие люди, особенно женщины, рассказывали, что ежедневно сталкиваются с унижением, сексуальными домогательствами и нападениями со стороны местного населения.
Делайле*, которая с мужем бежала из Ирана и летом 2013 года оказалась на Науру, рассказала, как однажды в прошлом году проснулась среди ночи, услышав рядом с домом голоса. Она вышла, так как побоялась, что снова пришли местные воры, чтобы украсть одежду и обувь на улице. «Следующее, что я помню, сильный удар по голове и двоих убегающих мужчин. По лицу хлынула кровь», – рассказала женщина.
Скорая помощь увезла Делайле в больницу, где врачи наложили на рану восемь швов. Позднее полицейские обнаружили металлический прут, которым женщину ударили по голове. Несмотря на это, когда Делайле и её муж попытались заявить о нападении, в полиции отказались заводить дело на том неправдоподобном основании, что Делайле якобы «нанесла себе травму сама».
Практически все, с кем я встречалась на Науру, включая малолетних детей, так или иначе больны. Причём многие довольно тяжело – инфаркты, быстро прогрессирующий диабет, опухоли груди, различные инфекционные заболевания и переломы. Беженцы рассказали, что были на приёме и у местных врачей, и у тех, которые работают по контракту правительства Австралии, однако, так и не получили надлежащего лечения. Подозрительно то, что люди не могут получить на руки истории болезни, несмотря на многочисленные запросы. Вместо этого им прописывают горы лекарств, после которых, по словам многих, их состояние ухудшилось.
«Для того чтобы тебя переправили в Австралию, ты должен фактически быть при смерти, – сказал один из беженцев. – Иначе тебе твердят, что всё не настолько плохо, чтоб оправдать транспортировку больного».
Другой человек, страдающий многочисленными заболеваниями, рассказал: «Я думал, что избежал смерти. А теперь начинаю думать, что лучше сразу погибнуть от пули, чем сознавать, что тебя медленно убивают день за днём, и так в течение трёх лет».
Одна из наиболее пугающих особенностей ситуации, сложившейся на Науру – большое число лиц с психологическими травмами, случаев членовредительства и попыток самоубийства. Каждый второй из тех, с кем мне довелось побеседовать на острове, либо пытался покончить жизнь самоубийством, либо задумывался об этом.
Учитель рисования из Ирана Фараз* прибыл на Науру с женой и десятилетним сыном. По его словам, с момента приезда жена впала в депрессию, которая за прошедший год существенно усугубилась, особенно после того, как на их дом дважды напали местные жители. Два месяца назад он вышел из дома покурить, а когда вернулся, обнаружил жену без сознания, рядом с кроватью валялись пустые упаковки из-под таблеток. Врачам удалось спасти её, однако, для этого её пришлось увезти в больницу. В течение двух месяцев лечения в психиатрическом отделении в лагере она постоянно пыталась покончить с собой: глотала таблетки и шампунь, вешалась на простынях, резала вены пластиковым ножом.
«Когда я навестил её, чуть сам с ума не сошёл. Увидел синяки и царапины у неё на руках – они насильно кормили её и давали лекарства, водили в душ и туалет со связанными руками», – вспоминал Фараз. «А когда я спросил об этом врача, он ответил, что таков план лечения. Я не смог смириться и забрал её домой… Мой сын получил тяжёлую психологическую травму, он больше не выходит на улицу, перестал чем-либо заниматься. Чувствую, что теряю свою семью прямо на глазах, и хуже всего то, что я ничего не могу с этим поделать», – добавил он.
Даже дети пытаются покончить с собой. Али* рассказал мне, что бежал из Афганистана с двумя сыновьями подросткового возраста из-за постоянных угроз и нападений талибов. Его шурина убили, жена умерла вскоре после этого. А сейчас, на Науру, больше всего он боится за своих мальчиков. Младший уже несколько раз пытался покончить с собой.
«В этой маленькой комнатке я пытаюсь спрятать всё – таблетки, ножи. И я не пускаю его на улицу, потому что боюсь, что он что-нибудь сделает с собой», – рассказал Али.
В своей правозащитной работе, пожалуй, самое страшное, с чем мне приходилось сталкиваться, самый травматический опыт – пытки; практически невозможно полностью восстановиться после физических страданий, усугублённых полной утратой контроля. Однако на Науру я поняла, что бывает ещё хуже. Это – люди, сознательно доведённые до полного отчаяния, причиняющие самим себе страдания сродни пыткам, потому что видят в этом единственный способ быть услышанными.
Нет ни оправдания, ни прощения системе, которая так поступает с людьми. Австралия и Науру обязаны положить конец этому островному ужасу.
* Примечание: все имена были изменены, чтобы скрыть личность беженцев.
Анна Нейстат, старший директор Amnesty International по исследованиям
